Почему у Маркса именно буржуазное общество названо последним в предыстории?
Размышление по поводу статьи С. Е. Кургиняна «О коммунизме и марксизме — 65»
В предисловии к работе «К критике политической экономии» Маркс пишет, что буржуазная общественная формация является последней в предыстории. И на ней неизбежно предыстория заканчивается и должна начаться история: «Поэтому этой [буржуазной] общественной формацией завершается предыстория человеческого общества».
Живя в XXI веке, и понимая, что после того, как социалистическое государство СССР сначала победило в страшнейшей войне с поддерживаемым капитализмом фашистским зверем, а потом было сдано без боя, неизбежно задаешься вопросом, действительно ли Маркс был прав и буржуазная формация является последней в предыстории?
Попробуем понять, что имел в виду философ. И для этого обратимся к его работам «Экономическо-философские рукописи 1844 года» и экономическим рукописям 1857–1859 годов. Как говорится в предисловии к 46 тому Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, «Экономические рукописи 1857–1859 годов подытоживают целый период напряженной теоретической деятельности Маркса в области политической экономии, начавшийся приблизительно в июле 1850 г». Именно на эти работы ссылается, например, доктор экономических наук Рустем Нуреев, рассматривая описание Марксом исторического процесса.
Маркс утверждает, что возникновение буржуазного общества является важным шагом развития человечества: «буржуазное общество есть наиболее развитая и наиболее многообразная историческая организация производства». Поскольку именно организация производства, то есть производственные отношения, являются для Маркса базисом, на фундаменте которого покоится всё здание общественных отношений, то речь по сути идет об исторически передовой роли буржуазного общества. В чем состоит эта роль?
Маркс пишет, что в буржуазном обществе, в противовес добуржуазному, «общественная связь выражена в меновой стоимости», то есть, грубо говоря, связь человека с человеком осуществляется посредством денежных отношений. Именно деньги, которые «индивид носит с собой в кармане», являются выражением общественной власти и общественной связи его с другим индивидом.
В добуржуазном же обществе связь индивидов друг с другом основывалась «на кровном родстве или на отношениях господства и подчинения», то есть «личной зависимости» человека от человека. Те, кто принадлежал к эксплуатируемому классу, были подчинены от рождения определенному господину. Это подчинение усугублялось тем, что человек был привязан к определенной форме труда и не мог её изменить, потому как в обществе не были развиты разносторонние экономические отношения, где бы человек мог найти себе иное применение. «Его производительная деятельность и его участие в производстве привязаны к определенной форме труда и продукта, а его отношение к другим определено точно таким же образом».
Проще говоря, родившийся в крестьянской семье человек мог стать лишь крестьянином. И это не исчерпывается только юридическими аспектами общества. Кроме того, что он напрямую подчинен землевладельцу, у него даже и в случае освобождения от этой зависимости нет возможности сменить род деятельности, поскольку нет ни социальных лифтов, ни возможности обучения иной профессии.
Это обуславливало медленный ход развития, поскольку лишало человека свободы развиваться в том направлении, которое ему наиболее близко, наиболее интересно в силу его открытой миру человеческой сущности. Отношения личной зависимости сохраняли ситуацию, при которой «производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах».
Постепенное возникновение буржуазных отношений начинает изменять общественный строй. «Патриархальный, как и античный строй (а также феодальный) приходят в упадок по мере развития торговли, роскоши, денег, меновой стоимости».
С развитием буржуазных отношений человек всё более получает свободу от личной зависимости. «В обмене, покоящемся на меновых стоимостях, свобода и равенство не только уважаются (то есть формально утверждается их ценность, — М.К.), но обмен меновыми стоимостями представляет собой производительный, реальный базис всякого равенства и всякой свободы». Люди перестают быть несвободными по крови или происхождению.
Любой товар может быть обменен на деньги. Это очень сильно упрощает обмен, и ведет к возникновению системы «всеобщего общественного обмена веществ», то есть мирового рынка, обладающего огромным разнообразием товаров. Это способствует возникновению «универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций» у людей. Подчеркнем здесь слова про «универсальные потенции» человека. Труд, как и потребности каждого человека, становится всеобщим и тем самым человек получает возможность участвовать в более разнообразной деятельности. То есть человек в новой реальности может найти себе применение во множестве различных отраслей. Одновременно с этим он получает и более широкие возможности потребления. Это как раз и есть та самая историческая роль буржуазного общества, в рамках которого отдельная личность получила свободу для реализации своего потенциала.
Вместе с освобождением человека растет и производительная сила труда. «Разделение труда увеличивает производительную силу труда», пишет Маркс. Буржуазные отношения побеждают во всем мире не потому, что их насильно продвигает тот или иной общественный субъект, а во многом потому, что они исторически более прогрессивны, более сильны во всех отношениях, чем закостенелые отношения личной зависимости. Подчеркнем, что не только в экономическом плане.
«Из действительного хода развития с необходимостью вытекает победа капиталиста, т. е. высокоразвитой частной собственности над неразвитой, половинчатой частной собственностью, т. е. над земельным собственником, подобно тому как уже и вообще движение должно одержать победу над неподвижностью, открытая, сознающая себя подлость — над подлостью скрытой и бессознательной, стяжательство — над жаждой наслаждений, откровенно безудержный, изворотливый эгоизм просвещения — над местным, осмотрительным, простоватым, ленивым и фантастическим эгоизмом суеверия, деньги — над иными формами частной собственности».
Однако вместе с освобождением человека как личности, возникает и иная форма его закрепощения. Личность обретет новую форму зависимости — зависимость уже не от конкретного человека, а от «абстрактных вещных отношений», основанных на отношениях меновой стоимости, то есть, грубо говоря, зависимость от определенных, не зависящих от конкретных людей денежных отношений.
Проще говоря, человека никто напрямую не заставляет выполнять определенную работу. Само устройство общества побуждает его к тому, чтобы стремиться зарабатывать деньги. А для этого он должен вступать в отношения денежного обмена с другими людьми. Со временем, эти отношения становятся всё более всеобъемлющими. Например, родовые отношения превращаются в отношения коллег, главным критерием которых считается экономическая эффективность. Очень ярким примером является феномен брачного контракта. Люди договариваются любить друг друга вечно, но при этом заранее заключают договор о том, как будут делить деньги в случае расставания.
Такую ситуацию Маркс описывает как «господство мёртвой материи над людьми». Он добавляет при этом, что «деньги сами — общественная связь и не терпят над собой никакой другой общественной связи». И подводит итог: «Личная независимость, основанная на вещной зависимости — такова вторая крупная форма [общества]».
Эта «вещная зависимость» усугубляется с развитием денежных отношений. Всё более развивается разделение труда, возникает капитал и прибыль от труда уходит в руки капиталиста. «Необходимым результатом конкуренции является накопление капитала в руках немногих».
Сами принципы существования капитала даже без какого-либо злого умысла со стороны его владельца ведут ко всё большему процветанию последнего за счет всё большего погружения рабочего в рабскую зависимость от средств к существованию и одновременно с этим его труд превращается в тупой, механический нечеловеческий труд.
«Накопление капитала усиливает разделение труда… По мере развития этого разделения труда, с одной стороны, и накопления капиталов, с другой, рабочий всё в большей и большей степени попадает в полную зависимость от работы, и притом от определенной, весьма односторонней, машинообразной работы».
То есть с одной стороны человек освобождается для разнообразной и разносторонней деятельности, но разделение труда и погоня за прибылью сводит его к механизму, который выполняет всё более простые действия: «Разделение труда увеличивает производительную силу труда, богатство и утончённость общества, и в то же время оно обрекает рабочего на оскудение и опускание до уровня машины».
Рабочий оказывается в ещё более рабской ситуации, чем в добуржуазное время. Он опять лишается свободы, но при этом уже лишенный поддержки и опоры в родовых отношениях, в религиозном утешении. Его свобода превращается в одиночество перед лицом господствующей «мертвой материи».
Таким образом, все реальные отношения в буржуазном обществе превращаются в отношения механические, лишенные человеческого содержания и требующие от человека опрощения до уровня животного, тем самым подавляя его человеческую сущность.
«Производство не является непосредственно общественным, не представляет собой продукт ассоциации, распределяющей труд среди своих членов. Индивиды подчинены общественному производству, существующему вне их наподобие некоего рока, а не общественное производство подчинено индивидам, которые управляли бы им как своим общим достоянием».
Рабочий оказывается одновременно освобожден от личной зависимости, но подчинен вещным отношениям и не может из них вырваться. Возможны лишь единичные случаи, которые не работают для общества в целом. Отдельный индивид, пишет Маркс, «может преодолеть внешние отношения и подчинить их себе», однако «индивиды … не могут преодолеть эти условия [внешние отношения] en masse, не уничтожив их».
Одинокий человек, оторванный от других, формально свободный изменить свою жизнь, но фактически имеющий на это ничтожные шансы — такова реальность общества, основанного на буржуазных отношениях. И единственной, по Марксу, исторически более прогрессивной и эффективной формой общественных отношений, которая может прийти на смену буржуазным отношениям, являются отношения человеческой коллективности при устранении частной собственности в ассоциации, «распределяющей труд среди своих членов».
При этих отношениях развитие происходит за счет того, что люди объединяются и стремятся достигнуть некой совместной единой цели. Их отношение, например, к земле, находящейся в собственности ассоциации, «перестаёт быть объектом торгашества и благодаря свободному труду и свободному наслаждению опять становится подлинным, личным достоянием человека».
Кроме того, что коллектив работает как единое целое, каждый человек тоже именно в коллективе получает наибольшую личную свободу: «Только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода», — пишет Маркс в «Немецкой идеологии». Отметим, что в коллективе свобода не ограничивается только формальной свободой личности как в буржуазном обществе, но и дополняется фактической свободой действительной возможности создавать нечто масштабное сообща.
Только целенаправленная деятельность объединенного человечества может быть более эффективна, чем хаос конкуренции буржуазного общества. Ведь насколько буржуазные отношения более эффективны, чем косные добуржуазные из-за большей подвижности, так и ассоциация более эффективна, чем разделение труда, поскольку основана на максимальном раскрепощении и пробуждении в человеке его творческих способностей. Работает уже не механизм, а человек-творец, способности которого превышают во много раз способности любой машины.
Таким образом, возникновение буржуазного общества привело к отделению личности от отношений добуржуазного общества, а никаких новых человеческих отношений, помимо «голого чистогана», выстроено не было. И поэтому получается, что у человечества в рамках продолжения развития есть только один путь — объединение на неких новых принципах. В этом и состоит ответ на изначально поставленный в статье вопрос.
Единственный же шанс не допустить это состоит в том, чтобы не дать хода историческому процессу, то есть дальнейшему развитию и усложнению общественных отношений. Таким образом, освобождение личности человека привело исторический процесс к тому этапу, когда откат назад уже невозможен без погружения общества в неразвитие.
Ведь отказ от вещных отношений в пользу отношений личной зависимости, которая присутствовала на добуржуазной стадии развития, неизбежно приведет к замедлению и остановке развития. Развитие будет необходимо искусственно сдерживать, поскольку в рамках исторического процесса естественную конкуренцию всё равно выиграют формы производства, основанные на буржуазном принципе, а их неизбежно сменят отношения нового типа.
Заметим, что отказ от развития как такового в буржуазном обществе невозможен, потому как эффективность определяет размер капитала, а значит и размер власти. Возврат к личной зависимости лишит людей индивидуальной свободы и тем самым снизит его эффективность. Возможен лишь отказ от развития вместе с отказом и от буржуазных отношений.
